Как и в случае с многими народами, до нас дошло далеко не все устное творчество саами. Одна из главных причин – позднее появление письменности, а также далеко не сразу собиратели фольклора и исследователи культуры приехали на Кольский полуостров, чтобы задокументировать, чем жили те, кто первыми стали обживать эти суровые места. Поэтому тем ценнее то, что мы видим из настоящей саамской культуры в наши дни.
В целом стоит отметить, что саами не перед каждым гостем были готовы говорить о своей культуре, настолько они бережно к ней относились. С этим столкнулся Василий Немирович-Данченко, когда решил записать фольклор коренного малочисленного народа Кольского полуострова.
- Он рассказывал, как было трудно узнать хоть что-то. Саами даже рассказывали ему русские сказки и пели русские песни, но не давали то, что для них было сакрально. Он думал, что это может быть исторический страх: закрылись с тех пор, как стали платить дань новгородцам. Эта закрытость привела к тому, что мы знаем очень мало истинных саамских сказок, что, конечно, невероятно жаль. И только уже в XIX-XX веках удалось что-то сохранить, но к тому времени уже было много заимствований, - рассказывает автор просветительского проекта «Искусство для пацанчиков» Анастасия Четверикова.
И все же Немировичу-Данченко удалось, путешествуя по русскому Северу, собрать много ценных сведений. Он составил цикл очерков и рассказов «Наши монастыри», «Крестьянское царство», «Беломорье и Соловки». В 1873 году он совершил путешествие по Кольскому полуострову на лодке по реке Туломе и пешком прошел от Колы до Кандалакши, побывал на Терском берегу и в некоторых районах Северной Норвегии. Благодаря ему появились этнографические книги о саами и поморах «У Ледовитого океана», «Лапландия и лапландцы», «Полярное лето», «Страна холода», «На просторе», «Жизнь на Крайнем Севере».
По словам Анастасии, самый большой, дошедший до наших дней «пул» сказок – про пришельцев: пришлых людей, чудь. Саами очень мирный народ, они никогда не стремились завоевать чужие земли или разграбить чужие поселения. Но при этом сами они часто страдали от агрессии других народов. Это нашло отражение в сказках: саами в них изображали и злых людей, и злых существ, которые тоже ассоциировались с врагами. Иногда описания таких событий принимает причудливые формы.
«И жили в те года под землей. Яму выроют, камнями заложат. Весь погост так. И как прознают, что опять шиши идут (шведские выходцы-разбойники. – Ред.), завалят яму совсем. Тяжелое там оставят: может, не найдут, другое на "ташках" (и-образно изогнутый прут с ремнями через плечи, переплетенный веревками, к которым привязывалась предназначенная к переноске на спине кладь. – Ред.) в вараки (сопки. – Ред.) унесут с собой, куда дикари (дикие олени. – Ред.) только ходят. Нотозерские лопари порато (очень. – Ред.) жить боялись: все их резали», - писал художник и полярный исследователь Николай Пинегин в книге «Из сказок Лапландского Севера».
Как рассказывает Анастасия Четверикова, привычка прятать вещи, спасаясь от врагов, часто повторяется в местных произведениях, а иногда трансформируется в истории про клады, которые может найти только хороший колдун. А порой, как пишут исследователи, и люди прятались от опасности в сопках и горах, и только наделенный силой их земляк мог найти такое место.
- Ассоциация со злым пришедшим человеком породила образ Сталло, который очень тесно связан с хтоническими существами. Его часто описывают как человека с собакой, который хоронит своих под землей, - продолжает Анастасия Четверикова. – Из этого исследователи делали вывод, что саами в этом видели то, что они дьяволу отдают свои тела.
Стоит отметить, что Сталло характерен для мифологии финских саами. Это великан-людоед, сильный, жадный, но не очень умный, поэтому его легко обмануть, например, если предложить в чем-то посоревноваться. Детей предупреждали, чтобы они хорошо себя вели, не шумели, иначе Сталло их услышит и придет в поселение.
На формирование саамского фольклора сказалось и распространение по Кольской земле православия. Например, появляются христианские сказки с преподобным Трифоном Печенгским. Его отношения с народом с их собственными верованиями были очень сложными. Так, в «Житие Трифона Печенгского» описывается реакция на его проповедь: «Трифона за власы торгаху и о землю метаху, и бияху, и пхаху...»