В Мурманске есть «поющий памятник» - стела в память о погибших в годы Великой Оте-
чественной войны моряках. Каждый день она играет мелодию «Прощайте, скалистые горы». У мемориала тем, кого море забрало уже в мирные годы, такого голоса нет. Этой осенью обновили один из его элементов – якорь, добавив к нему табличку, что «Реконструкция выполнена по инициативе родственников погибших членов экипажа траулера «Онега». Трудно поверить, что с момента гибели этого судна прошло уже четыре года. Кажется, что только вчера Мурманская область узнала оглушительную новость.
Влюбленные
в море
Утром 28 декабря 2020 года стало известно, что у берегов Новой Земли – в 40 километрах от суши – затонул ярусолов «Онега» с портом приписки Мурманск. На борту было 19 моряков, выжили только двое. Голосом этой трагедии стали в основном женщины, потерявшие мужей, сыновей, отцов, братьев, племянников. Вместе с ними «КП»-Мурманск» вспомнила и день, разбивший им сердца, и все эти годы, через которые они несут свою боль. У Людмилы Тимербаевой Баренцево море забрало сына Владимира (матрос), у Любови Елисеенковой - также сына, Игоря (боцман), у Алены Бондаренко – мужа Игоря (старший мастер добычи).
Каждый из этих мужчин был крепко связан с профессией.
Любовь Елисеенкова: Мой сын – потомственный моряк! Мой отец ходил, муж 32 года работал на судах, в том числе 25 лет капитаном, и в свой первый рейс Игорь пошел с отцом, он даже маленьким всегда говорил: «Я буду работать папой!». Сын женился сразу после школы – учились с будущей женой в одном классе. Тогда было больно, что так рано, а сейчас я понимаю, что, видимо, надо было ему успеть, чтобы остались после него дочки. Папой был прекрасным, называл девочек только «мои принцессы».
Людмила Тимербаева: И мой Вова начинал ходить в море вместе с отцом. Начинал на таком судне – страх, а не пароход. Но никогда мне не жаловался и не рассказывал, что плохого в рейсе произошло. Только отцу мог сказать. Стихи писал и мне посвящал. Безумно любил семью, второй любовью стало море. Вова перед последним рейсом сказал: «Не будет ни одной причины, чтобы я бросил море». Он был уверен, что там с ним ничего не случится. Когда мужа спрашивали, любит ли он море, он отвечал, что ненавидит, но надо зарабатывать деньги, а Вова невероятно любил Баренцево море, именно его, никакие другие. Ходил в свое время вместе с дядей, так тот все говорил мне: «Люда, какой у тебя сын неуемный! Поспал 2-3 часа и снова рвется работать». Я же с его отцом ходила в море, и там забеременела. И родила Вову в День рыбака, 12 июля. Может, поэтому так и любил море…
Никто не хотел
на «Онегу»
В тот злополучный рейс «Онеги» многие мужчины шли с тяжелым сердцем, хотели остаться на берегу. Словно чувствовали, что уходят навсегда.
Любовь Елисеенкова: Сын накануне отхода забежал ко мне попрощаться, очень спешил и напоследок сказал мне, что очень не хочет идти, попросил: «Мамочка, только не болей!» В 2019 году я перенесла инсульт, и Игорь очень обо мне заботился, каждый день ходил со мной гулять в любую погоду. Поднимал на руки и смеялся: «Мамочка, какая ты у меня маленькая!». Последний звонок от него был в день отхода. Очень Игорь не хотел идти на «Онеге», были и другие предложения, но сын был человеком слова – пообещал Баранову (капитан «Онеги». – Ред.). Тот сказал, что работы много, нужен именно Игорь, он у меня шустрый был.
Людмила Тимербаева: Вова хотел списаться (не пойти в рейс. – Ред.) и попасть на краболов. И ему предложили прямо перед выходом «Онеги» пойти на нем. Но он мне сказал: «Мам, у нас столько народа списалось, мне неловко уходить – экипаж не наберут, да и зарплата должна быть хорошая». Даже списавшийся товарищ уговаривал его не идти. На место этого списавшегося пришел матрос Юра Шевцов, хотя и он тоже очень не хотел идти, но собирался переезжать в Питер к родителям, думал подзаработать. А я перед рейсом сильно заболела ковидом, очень плохо было. Вова же не заразился, сдал тест – здоров, и ушел…
Алена Бондаренко: Мой Игорь перед выходом на «Онеге» заболел коронавирусом, но выздоровел и пошел. В палате лежал с Русланом, который списался с судна, решил, что не хочет идти. В последний раз мы созванивались с Игорем 26 декабря, он сказал, что все плохо, насосы не работают, экипаж вымотан. Я его успокаивала, а он говорил, что больше не пойдет в рейс с этим экипажем и этим капитаном. Игорь ходил в море 29 лет, так не хотел на «Онегу», но его уговорили, мол, всего на один рейс. Его туда взяли, потому что не брали на другое судно из-за конфликта с капитаном. Забрал с собой два жестких диска со всем нашим семейным архивом. Думаю, он бы походил в море еще лет пять и завязал – хотели достроить дом… Игорь говорил, что пока есть силы и здоровье, надо работать, а потом наслаждаться жизнью и нянчиться с внуками. Мало кто понимает, насколько тяжелый труд моряка. Думают, что они там просто так большие деньги зарабатывают. А я видела, с какими руками Игорь приходил с рейсов – солью разъеденные до мяса, псориаз. Запах этот, въевшийся после разделки рыбы, не переносил. На хороших пароходах легче ходить – уютные каюты, телевизор, интернет, чтобы с родными пообщаться. На «Онеге» все было не так.
Идти на промысел к Новой Земле в декабре было опасно – бывалые моряки знают, что погода там может резко поменяться. Но многие хотели подзаработать, ведь на суше такую зарплату мало где найдешь. Владимир Тимербаев вот готовился к свадьбе…
Брали
с собой подушки
и инструменты
Про условия работы на «Онеге» родные моряков рассказывали не раз – это судно у специалистов любовью не пользовалось. Из траулера его переделали в краболов, затем - в ярусолов (есть версия, и ее придерживаются многие близкие погибших, что именно неудачная переделка и нарушила плавучесть судна, что привело к трагедии). Накануне рейса моряки паковали с собой личные инструменты, просили своих женщин собрать им подушки и постельное белье, мол, нет его на борту.
Любовь Елисеенкова: Когда Игорь раньше ходил на судах этого колхоза, то наоборот радовался, что всем обеспечивают. А с «Онегой» - для меня была дикость, ведь я помню, как ходил папа – всегда у моряков все было.
Людмила Тимербаева: При этом у компании не было финансовых проблем – заработки были хорошие. Муж тоже отвозил сыну постельное белье, мыло, - на берег моряков не пускали, ковид. А муж сам моряк, мог пройти в порт. Вообще сын никогда не жаловался, а тут, когда уходили из Архангельска, позвонил и сказал: «Мама, здесь такая каюта! На шконку без страха не залезешь». Как я поняла, раньше вместо этой каюты был фекалоотстойник, а за стенкой – машинное отделение, грохот стоял жуткий.
«Стараемся выжить»
Сейчас большинство родственников моряков с «Онеги» продолжают общаться, хотя уже и не так активно, как в первое время. Все-таки сказывается усталость от такой тяжелой ноши – боли и ожидания суда.
Людмила Тимербаева: Стараемся выжить. Разные события происходят, у Алены вот внук родился, у других правнуки уже, у меня этой весной умер муж. Он до последнего не мог смириться со смертью Вовы, очень изменился, закрылся, жил в его комнате, ругал себя, что пристрастил его к морю. Мы строили дом в Иваново, муж мечтал огородом заниматься. А как Вовы не стало, категорично сказал – продаем, из Мурманска никогда не уедем.
Любовь Елисеенкова: Мой сын тоже рвался в море, надо было семью кормить. Хотя отец туда его сначала не отпускал, буквально запрещал другим капитанам его брать: что угодно, только - не море (хотя сам был романтиком, восхищался им). Но я возмутилась, а зачем тогда Игорь учился на моряка, как он будет за жену молодую отвечать? Так и ушел на судно. Сейчас у меня два правнука – мальчики. И я бы не хотела, чтобы они стали моряками. Когда с «Онегой» все случилось, я думала, что уеду из Мурманска – не могла видеть залив.
Алена Бондаренко: Я, наоборот, люблю бывать у воды. До смерти мужа я долго не водила машину, а затем села за руль, чтобы отвлечься. И часто езжу к заливу, на кладбище кораблей, беру дочь. Со многими родственниками общаемся, а вот коллеги мужа как-то все уже пропали, только некоторые остались, с кем поддерживаем связь.
28 декабря 2020 года буквально оглушило женщин горем. О том, что произошла беда, многие узнали уже из СМИ или от знакомых.
Любовь Елисеенкова: Уже в январе я попала в больницу. Я не знала никого из других родственников, ни с кем не общалась, просто не понимала, что происходит. Утонула в своем горе.
Людмила Тимербаева: Мой внук – сын от младшей дочери – до сих пор смотрит на фотографию Вовы и зовет его папой (его отец умер). Он же с ним возился всегда. До «Онеги» у нас в семье каждый год кто-то умирал, и мы радовались, что 2020-й заканчивается и никого у нас не забрал. 28 декабря было очень хорошее утро, мы занимались своими делами. И тут младшая дочь Лиза говорит: «Мам, а Вова на «Онеге»? Пишут, что затонула». Тут же позвонила в колхоз, спросила, правда ли это. Услышала, что да, выживших двое, но кто именно – не знают.
Алена Бондаренко: Приход Игоря с моря всегда был праздником. Он заходил домой с букетом, а у нас уже накрыт стол. Как я узнала, что «Онега» затонула… Мне позвонила рано утром девушка, с которой в одном торговом центре работаем. У нее муж тоже ходит в море, и от него она узнала. Дочка только в школу ушла, а тут: «Алена, а у тебя муж на каком судне?» Сначала я не поняла, что она говорит, а когда пришло осознание, я стала так кричать… Все соседи слышали. Первое время просто лежала пластом – отнялись ноги. Когда смогла ходить, стояла на коленях и молилась, чтобы всех спасли. Надежда, что он выжил, была, мы же не знали имена двух выживших. До конторы мы вообще не могли дозвониться, собирали информацию по крупицам, где только можно.
Забравшее одних мужчин Баренцево море осталось кормильцем для других. Муж Людмилы Раиль и после смерти сына продолжил ходить на судах, а дочь Игоря Бондаренко Настя провожает и встречает своего молодого человека.
Анастасия Бондаренко: Папа мне никогда не рассказывал, как тяжело в море, но при любой возможности звонил, писал или слал голосовые сообщения, как любит и скучает. Мой молодой человек сейчас поступает так же: постоянно выходит на связь, когда может. Да, мне страшно за него. Но мы понимаем, что на берегу такой зарплаты, как в море, не будет. Теперь мы его, как папу, встречаем дома настоящим праздником.
Ради детей
Новый год для семей моряков с «Онеги» перестал быть праздником. Многие признаются, что лишь по инерции наряжают елку, накрывают стол и дарят подарки – в основном ради детей и внуков.
Любовь Елисеенкова: Они же не при чем… А для меня это просто в очередной раз перевернуть календарь.
Людмила Тимербаева: Это не потому, что мы хотим свое горе всем показать. Мы бы рады, чтобы у нас был праздник, хотим в глубине души, но не получается.
Алена Бондаренко: Чем ближе дата и праздник, тем больше растет грусть. Последний раз мы доставали елку в тот год, 2020-й… Игорь с балкона ее вытащил, а собрать не успел, я сама делала и украшала. Ему отправила фотографию, он порадовался, как красиво.
Стоя
у кромки воды
Рано утром 28 декабря, когда Мурманск еще будет спать, родные моряков с «Онеги» по традиции соберутся на кладбище кораблей, чтобы зажечь лампады и возложить цветы у кромки воды. В 4.12 – в это время «Онега» пошла ко дну.
Могил нет – тела не нашли, и все, что остается женщинам, – приходить вот так к морю или идти в Спас-на-Водах, где установлена табличка с именами всего погибшего экипажа, а рядом – всегда цветы. Настоятеля отца Андрея называют спасительной соломинкой – он помогает душевным ранам родных если не затянуться, то хотя бы перестать кровоточить.
Кстати, многие маленькие дети в семьях моряков с «Онеги» до сих пор не знают, что случилось с их дедушками и дядями. Женщины не нашли сил рассказать им, что те больше не придут. Как, например, не поднялась рука у Алены убрать из прихожей тапочки мужа, а Людмила долго оставляла ключи соседям – вдруг Вова вернется, как домой попадет? Любовь до сих пор слышит, как открылась дверь, и думает – не сын ли вернулся?
Людмила Тимербаева: Посмотришь со стороны – мы живем обычной жизнью. Но боль никуда не ушла.
Алена Бондаренко: Знаете, это так грустно, что «Онегу» вспоминают раз в год, да и то из официальных источников - не все. Хотя произошло все сравнительно недавно. В этом году я хочу рассказать внуку, что с его дедушкой. Он уже взрослый, говорит мне: «Алена, с Игорем что-то случилось, нельзя так долго в море быть». Видит, что я плачу, и не понимает, почему. Пришло время сказать правду…